Патентные тролли

[roman]

http://habrahabr.ru/post/133831/
http://habrahabr.ru/post/150477/
Американские патентные законы не имеют смысла

В Америке близятся выборы, политики будут разглагольствовать об их вере в Америку — а между тем, происходящее в Калифорнии ясно показывает, почему эта вера ослабевает. Ясно становится виден упадок главного оплота капитализма.

А именно — патентной системы США, которая позволила компании Apple отсудить у Samsung миллиард в компенсацию за, как она утверждает, воровство интеллектуальной собственности. Спросите любого обывателя — и по его мнению компанию Samsung уже можно переименовывать в SameSung, так как свойства их смартфона подозрительно похожи на свойства iPhone.

Американцы поклоняются правам на собственность, что не лишено смысла, но при этом распространяют такое же отношение на интеллектуальные права, объединяя конкурентные продукты типа домов или гамбургеров, которыми невозможно поделиться бесплатно, с интеллектуальными продуктами, которыми делится можно — что бессмысленно. В то же время, американцы почитают инновации и прогресс, и предполагают что права на интеллектуальную собственность пропагандируют прогресс. Но это предположение неверно.

Ярким примером в сфере патентования служит фармацевтическая индустрия. Вывод на рынок нового лекарства — недешёвое удовольствие, в основном из-за необходимости проводить клинические тесты. Подспорьем служат монопольные права на продажу лекарства в течение 20 лет. При этом исследования обычно продолжаются около десяти лет, и в результате выходит десятилетняя монополия. Но, как заметил один из судей, что работает в одной отрасли, не обязательно подойдёт для другой.

В мире гаджетов всё по-другому. Никакие клинические тесты не нужны, стоимость разработки сильно ниже, и необходимость в монополии доказать уже сложнее. 20 лет монополии — это неоправданно много. При этом вышла работа Мишель Болдрин и Дэвида Левина, в которой они утверждают, что для Кремниевой долины вообще нужно отменить патентование. Инноваторы получают преимущество просто ввиду того, что они были первыми. За 16 месяцев с момента запуска iPhone и до появления первых его конкурентов на Андроиде, Apple отгрузила больше 5 миллионов телефонов.

И если необходимость в стимулах навроде монополии в технологической отрасли сомнительна, цена их использования ясна. Патент на лекарство обычно покрывает один продукт, а технологический патент часто описывает элементарную составную часть продукта, типа внешнего вида иконок на экране как в случае одного из исков Apple к Samsung. Патентуя такие составные части, одни компании мешают другим использовать вчерашние изобретения для создания завтрашних улучшенных устройств. Вместо подпитки прогресса патенты его душат.

Проблема патентов в тех.индустрии принимает размах эпидемии. К примеру, в 2005 году 41 компания подала более 8000 патентных исков, связанных с 3G сетями. Ещё одним примером служит стандарт MP3, окружённый густыми зарослями судебных исков. И даже если компания пытается соблюдать все патенты и лицензировать продукцию, это не всегда помогает — Microsoft однажды засудили на полтора миллиарда за нарушение этих патентов, правда потом вердикт был изменён.

А если компания не патентует составную часть, она патентует кусок территории, наподобие кошки, которая метит свой участок. В прошлом месяце Apple зарегистрировала патент на кучу продуктов, использующих тачскрины “с возможностью использования в четырёх и пяти измерениях”, что бы это ни означало. Некоторые патентные тролли специально не афишируют патенты в надежде разжиться на них после того, как кто-нибудь выпустит свой продукт — при этом сами не рассчитывают ничего с ними делать.

США делает попытки сдержать эту эпидемию, увеличивая финансирование патентного бюро и уменьшая расхождения между своей патентной системой и системами других стран. Но до здравой системы ещё далеко. Её правила ведут к созданию гораздо большего количества патентов, чем в любой другой стране. В то время как в странах с более зрелой экономикой типа Японии или Британии наблюдается уменьшение количества патентов, в США конца им не видно. За недавним делом Apple — Samsung явно последует большое количество дорогих разбирательств.

Некоторые наблюдатели считают, что патентную систему нужно отменить совсем. Но не обязательно заходить так далеко, чтобы увидеть проблему во всей её значимости. Американцы питают иллюзии, что теперешний рай для законников является подспорьем для инноваций. Вряд ли они могут ошибаться сильнее.

 

[k.kirillov]

Американцы конечно же ничего не отменят, они же пуп Земли и все должны смотреть им в рот. Но они добьются только одного: на территории США компаниям, которые по мнению США нарушили патенты, торговать запретят, но останется огромный рынок вне США. Внутри США конкуренции не будет, кому это на пользу, а вне США наоборот огромное количество конкурентов вполне смогут отбить огромное количество потенциальных покупателей. И сами США не могут производить всё внутри себя,( а значит демпинговать они не могут),они вынуждены размещать заказы в Азии, . Никто до сих пор не мешал китайцам днём штамповать лицензионные продукты, а ночью клоны. Не помешает и потом. И в китайских инет-магазинах количество отзывов (покупателей) из США на втором месте после России.
В конце концов, не смотря на жесткость отношений внутри ВТО, полмира может наконец залупиться и сделать финт, как США, когда они в одностороннем порядке выходят из договоров или объявляют их не соответствующими интересам США.

 

[roman]

Парадокс в законе. Богата страна идеями, а выгоду из этого извлекать, увы, пока не научилась. Зато научились те, кого во всем мире принято называть патентными троллями. Таковые, оказывается, есть и у нас, и живут они если не сказочно, то уж точно не тужат.

Все дело в секрете, который заставляет раскошеливаться крупную рыбу, попадающую в их сети. Список из громких имен и названий внушительный. Корреспондент НТВ Владислав Сорокин, когда вник в то, как работает идейный рэкет, перед соблазном не устоял — сам решил попробовать. Но и о журналистском долге не забыл — выяснил, какую лазейку тролли в российском законодательстве отыскали.

В Америке их называют патентными троллями, в России — интеллектуальными диверсантами. Они ничего не изобретают, а только перехватывают чужые идеи или торговые марки. Виктор Чернышёв за шесть лет до прихода журнала «Форбс» (Forbes) в Россию зарегистрировал известный бренд на свое имя.

Виктор Чернышёв, директор патентного бюро: «Был такой Арчибальд Форбс. Я думаю — вот какое имя! А давай мы его монополизируем!»

А еще были разбирательства с «Сони» (Sony) и «Дэу» (Daewoo). До этого он захватил торговый знак «пейджер» и предъявил претензии пейджинговым компаниям: что же это вы бесплатно используете мою выдумку? Виктор Ченышёв знает секрет, как обычные вещи превратить в запатентованные изобретения.

Виктор Чернышёв, директор патентного бюро: «Такой бурно развивающийся рынок не может без конфликтов, а раз конфликты, значит, на этом можно либо заработать, либо просто поиметь».

Патент — грозное оружие в войне за интеллектуальную собственность. Когда англичанин Майкл Уиллер стал строить офисы в Москве, коллеги пугали его наездами и малиновыми пиджаками. Рэкетиры к Майклу пришли вежливые, бить не стали, но денег попросили. Якобы за то, что фирма Уиллера использует чужое изобретение — ножку для фальшполов. На тот момент технологии было уже лет тридцать.

Майкл Уиллер, бизнесмен: «Я проверил — в Англии зарегистрировать такой патент было невозможно. Потом я снова приехал в Россию, и мне сказали: да мы тут вообще можем заново изобрести велосипед или колесо, а потом все официально оформить».

Адвокат Уиллера Максим Смаль понял, что эту войну можно выиграть только хитростью. Привлек к делу тяжелую артиллерию в виде тогда еще депутата Митрофанова и вместе они как-то вечером изобрели шариковую авторучку и сигареты с ментолом. Вот и бумага с гербовой печатью есть.

Максим Смаль, адвокат: «Это бред, такого быть не может, но, тем не менее, это существует. И наше законодательство позволяет всевозможным проходимцам пользоваться этими правами и злоупотреблять».

В руках у адвоката — патент на полезную модель. Это своего рода улучшение. По закону, есть огромная разница между изобретением (проверка на новизну, поиск аналогов по мировым базам данных, документ выдают спустя полтора года) и полезной моделью (на новизну не проверяется, достаточно всего лишь правильно написать формулу изделия). В этом и заключается искусство патентного поверенного.

Корреспондент НТВ: «В принципе можно запатентовать все что угодно? Вот, например дырокол, футляр для очков».

Алексей Залесов, патентный поверенный: «Вы правы — закон позволяет запатентовать все, что относится к устройству. Если вы хотите все-таки получить патент на футляр для очков, давайте — это действительно возможно сделать».

И буквально за 10 минут Алексей придумал, как правильно описать формулу футляра для очков, то есть его внешние признаки плюс устройство механизма. Да так, чтобы обычная вещь стала инженерным чудом.

Алексей Залесов, патентный поверенный: «Пластиковый чехол для очков, состоящий их двух пластиковых створок, с внутренним покрытием из тканого материала, отличающийся тем, что по месту соединения двух створок проложен пластиковый кант, обеспечивающий герметичность внутреннего пространства чехла».

Корреспондент НТВ: «То есть даже если я не хочу процент, но хочу осложнить жизнь конкуренту, то я вполне могу осложнить ему жизнь».

В стране, где все принадлежало государству, не было понятия собственности, тем более интеллектуальной. Рационализаторский бум в 60-х так и закончился для экономики страны по большому счету ничем.

Вот пример — ЭВМ «Урал-1». Это сейчас она кажется громоздкой и бестолковой, частота — всего 100 Гц. Но в 1959 году это был прорыв. Сейчас говорят: дали бы авторам патенты по образцу западных — с полным правом на продажу и внедрение технологий, может, Силиконовая долина и выросла бы не в Калифорнии, а где-нибудь в Ивановской области.

Владимир Дементьев, патентный поверенный: «Патентная система охраны изобретений была принципиально несовместима с советской экономикой».

А хотели как лучше. Владимир Дементьев был одним из тех, кто на заре 90-х придумывал, как от советских авторских свидетельств перейти к системе патентов — фундаменту интеллектуальной собственности.

Владимир Дементьев, патентный поверенный: «Конечно, тогда еще не существовало такого понятия, как патентный рэкетир, патент-киллер».

Дементьев уверяет: полезные модели и вообще патентование были задумано ради малого бизнеса. Чтобы, например, заслуженный изобретатель России Владислав Вомянин из пары сотен патентов, что хранит в шкафчике на кухне, мог заработать хотя бы на одном. Последняя выдумка — устройство, защищающее от вредного излучения.

Или чтобы Анатолий Жуков наконец получил дивиденды от своего дельтолета Жук-40М с двухтактным двигателем и двумя канистрами бензина под винтом.

Анатолий Жуков, изобретатель: «Изобретать хочется, и есть что изобретать, но нет возможностей. Сейчас изобретать стало трудно финансово».

Но получается, что законом удобнее пользоваться патентным диверсантам, чем изобретателям. Последняя комбинация Чернышёва — патент на полезную модель «мобильный офис». Мимо «газелей» со автостраховками он проходит теперь, загадочно улыбаясь.

Виктор Чернышёв, директор патентного бюро: «Фактически можно применять меры — и за незаконное использование патента получать какие-то…»

Понятно, что получать — деньги. Но не сейчас. Патентный диверсант ждет, когда на рынке автострахования начнется война.

Виктор Чернышёв, директор патентного бюро: «Наиболее прозорливая компания поймет, что лучше быть монопольным владельцем на такой вид страховой деятельности, чем нарушать наши права».

Арбитражные суды противостоять черным патентным технологиям не могут. По закону, нельзя отказать в проведении процесса, даже если здравого смысла в деле немного.

Олег Свириденко, председатель Московского арбитражного суда: «Я вижу иногда проблемы, на ровном месте возникшие. Они в большей степени от несовершенства законодательства, а граждане просто имеют цель — мол, я хочу, и неважно, что раньше у кого-то это было зарегистрировано».

Причем неважно, насколько раньше — действующий закон позволяет, например, прийти в Политехнический музей, взять чертежи арифмометра XIX века и запатентовать его как полезную модель века XXI.

Выход из законодательного тупика нашли в Германии. Там схожая система, но перед тем как идти в суд заявлять о краже технологии, обладатель патента должен сам доказать обоснованность иска. В России же пока все наоборот.

 

[k.kirillov]

В Америке их называют патентными троллями, в России — интеллектуальными диверсантами. Они ничего не изобретают, а только перехватывают чужые идеи или торговые марки.

на любом предприятии есть ещё более многочисленный подвид: прихватизаторы идей.Работают мелкими или крупными руководителями. Сначала делают "фи": "Это нам неинтересно", "Это нам не подходит", "Это неприемлемо" А потом спустя некоторое время торжественно объявляют, как они разработали, придумали и внедрили, ловя одобрительные взгляды и кивки начальства. Вот на этих никаких судов и Законов нет, а ущерб от них реально ощутимый материальный, не говоря о моральном.

 

[nastromo]

У мня ребята знакомые пытались запатентовать идею поиска лентяйки. Простая идея - лентяйка от телевизора или любой другой техники начинает пищать при нажатии соответствующей кнопки на самом девайсе. Полезная штука ибо, как известно, потеря лентяйки - традиция. У нас патентовать отказались, мол "мало данных для патента". Через пару лет сия фишка уже запатентована фирмой ролсен. Сдается мне, что в патентных бюро потырить чужие идеи сами не свои))

 

[roman]

У мня ребята знакомые пытались запатентовать идею поиска лентяйки. Простая идея - лентяйка от телевизора или любой другой техники начинает пищать при нажатии соответствующей кнопки на самом девайсе. Полезная штука ибо, как известно, потеря лентяйки - традиция. У нас патентовать отказались, мол "мало данных для патента". Через пару лет сия фишка уже запатентована фирмой ролсен. Сдается мне, что в патентных бюро потырить чужие идеи сами не свои))

Идеи витают в воздухе.
Но в крупных городах возможно крупные компании через подставных лиц, держат на "зарплате" тех кто сидит в этих патентных бюро.